Вот, кстати, пример моей писанины. Если интересно, как вообще может выглядеть мой рассказ. Не по теме, но всё ж.
- Мы ведь друзья, не так ли? О да, мы – старые, добрые друзья…
А у друзей, знаешь ли, есть традиции, устоявшиеся… обычаи…
Голос существа бурлил и хрипел, звенел хищными нотками, но, несмотря на всё это, звучал благодатно и располагающе, манил чем-то невидимым, неслышимым, неопределённым. Разум пытался понять, что гремит в звучном тембре Тетча, но не мог – и неудержимый, животный голод, и дьявольская хитрость, и искренний интерес смешивались в протяжных речах монстра, и мучавших и услаждавших слух одновременно.
Бахгол’Тетч медленно двигался в вязком тумане, его истёртые и сгнившие одежды с мрачной претензией на вычурность ужасной мантией тащились за ним, заставляя мутное болото трепетать. Нельзя было определить, куда он смотрит или что намеревается сделать – бесцветные, бледные глаза были неподвижны, лишь изредка мигая, дрожащие, покрытые рыбьей чешуёй губы скользили по тонким зубкам, урчащее дыхание заставляло нити вязкой слюны трепетать. Из промокшей и поросшей мхом шляпы торчали подгнившие, но всё ещё курящиеся ароматические тростинки.
Хищнически подрагивающая конечность притронулась длинными когтями-иглами к мерцающим струнам, извлекла из них напряжённую и на удивление гармоничную мелодию.
- Прошу, Люциус, будь честен со мной. Ведь настоящие старые друзья всегда честны друг с другом, не так ли? – проворковал дурманящий голос, - я давно не видел тебя, Люциус, и хочу задать тебе пару вопросов, ведь у тебя есть время? Ах да…
Из заискивающего голос Тетча превратился в злорадный, утробный.
- … Да, ведь время тут – совсем не главное. Мы можем насладиться беседой вновь, Люциус, как тогда, помнишь? Но попрошу тебя вновь, будь честен со мной…
Ведь ты помнишь, как я поступаю с лжецами?
