Виталий всегда считал себя недооцененным. Еще в актерском училище руководитель обходил его стороной, предпочитая отдавать больше времени другим студентам. Старый ворчливый хрыч! Виталий до сих пор ненавидел его красное и огромное, словно еще та страна, лицо. Закостеневший старик всегда, даже на маловажных постановках ставил его на второстепенные роли. Виданое ли дело – перспективный молодой студент играет сторожа в гоголевской «Шинели»? Какой вздор, какой абсурд! Виталий всегда хотел играть Чацкого или Базарова – людей ярких, решительных, соответствующих его авангардной натуре, но за все годы учебы ему так и не дали ни одной главной роли. Кончилось же все и вовсе исключением из актерских рядов – впрочем, когда это настоящих творцов меряли рядами?

Это старикашка хотел уничтожить мечту Виталия, но скажите мне, когда бывало такое, что истинный талант и дарование зарывает в землю какой-то жалкий реликт? Виталий (а вернее, Виталий Валерьевич – все-таки, уже немало лет прошло) отдавал свою душу сцене без возврата, играл с жадностью, с остервенением, стараясь буквально разорвать стену между зрителем и постановкой своими узловатыми руками. Но сегодня, по какой-то известной лишь Богу причине, публика осталась безучастна. Когда-то давно, серые лица смотрящих на него людей могли вогнать Виталия Валерьевича в отчаяние, но не сейчас –спустя годы актерского пути, он стал величиной фундаментальной, не живущей единым мигом, но вечно простирающей свой взгляд в эсхатологические дали.

- Осторожно, двери закрываются. – прозвенел до боли знакомый каждому женский голос, вырвав Виталия из его performance’a. Актер выругался, развернулся, и пулей вылетел из вагона.
Найдя укромное место и спрятав там потертую военную форму и инвалидную коляску, Виталий Валерьевич заспешил домой. Завтра его ожидало очередное представление.