-А теперь, слушай. Звать тебя будут...как ты там себя называешь?
- DJ D∆G0И, - ответил тот кротко.
-Дагоном будешь. Как у Короля и Шута. "Самого Дагона сын
Из морских пришёл глубин,
То был судьбы недобрый знак, недобрый знак".
-Так что?
- А, да...Я...эм...ну...хм...Хребет, короче. Принял? Никаких имён. Иди за мной и чувствуй. Любую хуйню. Говори мне.
-Духи не знают усталости, - тут же отшутился тот, и оба они засмеялись.
-Ага, Локтар-огар. Ладно, двинули.

А Хребет ведь был прав - воздух здесь совсем иной. Стоило им только перелезть через колючую проволоку, как всё сразу...Дагон даже не знал, как это выразить. Такое ощущение, будто бы весь мир всю жизнь был чёрно-белым, но только сейчас наполнился красками. И всё изменилось. Знойный июль обратился в мартовский вечер, словно по мановению руки. Привычные леса будто бы скрутились и выпрямились уже другими, а от полей тянуло чем-то незримым, но точно отравленным.

Он чуть затянул шарф и накинул уже рваное пальто - вовсе не дорогое, ничего не подумайте. Он же не Смэш, чтобы дорого зарабатывать.
Да и Хребет был хорош - нацепил на себя маску какую-то, ружьё дедовское и не думал в руки брать. Зато гайки бинтами обвязал. Кинул одну так, посмотрел, пошёл за ней, подобрал, и снова. Нет, он всякого наслушался про Зону прочитал повесть Стругацких, посмотрел фильм, изучил игры, но пока не мог сложить картину.

-Аномалии любой твари опаснее, - Хребет будто бы прочитал мысли напарника. - Чудищ хотя бы услышать можно, глазом заприметить, а эти вообще невидимые. Вот, абсолютно. Не, некоторые чувствуют: у кого спину поломит, у кого глаз задёргается. Обращай внимание на такое. Может, тоже чувствовать будешь.

Но Дагон вслушивался в Зону и никак не мог понять, что же он чувствовал. Леденящий ли ужас приятно обволакивал его душу? Трепетное ли волнение заставляло сердце колотиться подобно поршню? Детский ли восторг пружинил ноги и жаждал отправить руки в свободный полёт? Ведь там, в книге, фильме, играх и на картинках всё совсем не так, как здесь. Да и одно дело смотреть на это там, сидя в уютной квартире и листая Рутуб, а другое - созерцать воочию. Дышать этим воздухом, видеть поля и деревья, ощущать лёгкий холод и просто слушать эту природы.

Вдалеке раздался протяжный вой, от которого Хребет вздрогнул. Он жестом приказал остановиться.
-Вытащи карту из рюкзака.
А набрал он нехило. Целых четыре банки кильки в томате, дошики, коробка с дробью, таблетки какие-то, жгуты. А в карманы заглянуть, так вообще кошмар. Как будто на войну вернулся, ей Богу!
-В жилетке Вассермана поменьше барахла будет, - ворчал Дагон, а с его плеча скромно свисала маленькая сумка.

-Нихера себе! - возмутился Хребет. - Это ж не тебе нести всю хавку на двоих! "Ой, он такой хиленький, не потянет провизию на горбу тащить! Ладно, я возьму, пожалею!" Дурак, вот дурак!
-Ну, - призадумался парень, а затем рассмеялся. - Не я ж себя Хребтом назвал.
И заткнула тираду мужчины только желанная карта в руках. Он сверился по ней, посмотрел, сложил во внутренний карман длинного серого плаща и вручил гайки Дагону.
-Так, идём на запад километр, а потом поворачиваем на север. На полях делать нечего.

Парень нервно сглотнул. Маршрут поменялся не просто так. И тот вой. Точно мутанты. А, говорят, они здесь крайне опасные.
-Через посадки придётся пройти. А там кабан может на охоте быть. Или кто похуже. Иди вперёд, я скажу, когда сворачиваем.
И нехотя, Дагон вышел первым. Сам. Словно ноги сами его потянули. В расширившихся зрачках на секунду блеснул ужас - уж с этим всё и так очевидно. Затем он замахнулся - рука жутко тряслась. И гайка рухнула прямо под ноги. Бросок вышел неважным. Парень стыдливо поднял гайку, но Дух и глазом не моргнул.

-Я тоже ссал в первый раз, - лишь бросил он со спины.
Время поджимало. Солнце уже клонилось к закату, распуская странные лучи меж хвои искажённых елей и редких луж, от которых клубами поднимался не менее причудливый туман - того же цвета.
Дагон вновь повторил бросок, но в этот раз произошло нечто иное. Не долетев до земли, гайка лопнула в мгновение ока, оставив после себя лишь дымящиеся клочья почерневшего бинта.

-Ух, а вот и аномалия первая, - усмехнулся Дух. - Бросай чуть в сторону, надо обойти её. Не дай Бог сейчас ещё на россыпь выйдем, вообще пиздец будет.
Вдали вновь послышался вой, и за спиной Дагона щёлкнул предохранитель.
И солнце неумолимо плыло к горизонту.

До Бастаново - ближайшего села - идти не так долго, как можно было бы подумать. Однако в Зоне нельзя ходить короткими тропами. А оттого Дагон молился про себя, чтобы на длинных тропах с ними ничего не приключилось.
И вслушиваясь в Зону, он бросил гайку.

-Аномалии эти подлые суки, - начал Хребет осторожно. - Ладно, твари - их хотя бы увидеть-услышать можно. А аномалии никак. Только дорогу проверять. Они больше народа погубили, чем зверьё местное. Ещё ж, знаешь, место своё меняет. Спишь так в избушке старой, например, с утра глаза открываешь, а у прям койки уже аномалия. Вот так и живём. Но ты бросай-бросай. Глядишь, выведешь нас...Да посмелее, чё ты.

И Дагон кидал. Бросит так гаечку, а если та не лопнет, подойдёт к ней трясущимися ногами, поднимет с земли дрожащими пальцами и по-новой. Разорвёт её - аж встрепенётся. Очень жутко. И ведь не поймёшь даже, что это. Порой, он слышал странный гул и видел мерную рябь в воздухе, но то рисовало его воспалённое воображение. За тот час, что он уже пробыл в Зоне парень понял - убери всех людей и мутантов, и здесь станет очень тихо. Даже нет, не так. Будет полное безмолвие.

Перед тем, как отправиться сюда Дагон тщательно изучил тему - бессонными днями после смен в клубе он складывал в мешки под глазами истории с форумов, рассказы очевидцев Сасовского Инцидента, рассматривал наброски, а то и целые картины сталкеров. И, складывая весь свой маленький опыт сейчас, когда он пробирался через аномалии, Дагон вмиг осознал - всё, что он видел, объединяли ужас и трепет перед силой, которую человеку не понять. И тогда же он вспомнил один пост с треда, посвящённый СЗО.

"сидите дома мужики. там делать нехрен. нет там богатств, денег не поднимите. только в депресняк уйдете. не для людей это место. там вообще никого быть не должно."

Однако сворачивать было поздно. И чтобы отбить панику Дагон завёл беседу.
-А ты как давно в Зону ходишь? - спросил он резко.
Хребет лениво отмахнулся и цокнул.
-Да... - однако о бдительности тот не забывал. Мужчина то и дело смотрел по сторонам, чуть дёргал ружьём, когда очередная птица садилась на ветку могучей сосны, или лёгкий ветерок играючи взмахивал сухой листвой. - Почти полгода как. Но азы знаю, а это главное. Ты, смотри, голову не теряй. Говорю, аномалии страшнее всего тут.

Но Дагон уже застыл на месте, как вкопанный. Не понимая, в чём дело, Хребет потормошил его за плечо, но спустя пару секунд, взглянув тому за плечо, и сам увидел то, что ввергло напарника в ужас.
Наверное, раньше оно было медведем. Голая, похожая на те фейки с Чернобыльской чупакаброй, тварь ковыляла меж деревьев в поисках не то ягод, не то какой падали и, периодически подымая свою бутонообразную голову, смотрело на сталкеров россыпью чёрных, как смоль, глазок-бусинок. По лишённому меха туловищу пульсировали выпуклые артерии и вены, перегоняя кровь - странную и светящуюся.

Дагон и сам не понял, почему его ноги вдруг окаменели. Нечто пугающее, но в то же время завораживающее приковало взгляд парня к монстру, что, казалось, вёл себя вполне мирно, но всем своим видом говорил: "Я тебе сейчас лицо обгладаю".
Цвет. Ну конечно! Сасовский цвет - одно из названий феномена, данного учёными совершенно новому виду электромагнитного излучения отпического диапозона. Вот уже год велись споры вокруг природы этого излучения - Дагон читал эти статьи. Но опять же...Одно дело увидеть его на фотографиях.

Юзеры с форумов снова оказались правы - этот цвет притягивал к себе каждую клеточку твоего естсества, словно призывая слиться с ним во внеземном симбиозе, войти в его инородный калейдоскоп непривычного и знакомого; манящего, но отторгающего. А как он светился! Казалось, сияние даже...даже звучало? Или это больная фантазия, отчаянного желания? Да нет же, точно!

Протяжный гул и высокий писк - звук двигался волнами, будто бы кто-то игрался с автоматизацией эквалайзера. Низкие частоты то нарастали, то резко падали, сменяясь нечто схожим со старым сломанным синтезатором. Дагон бы определил битрейт как 110 ударов в минуту.
-Не двигайся, - шептал Хребет. - Христа ради, не двигайся. Вообще. Закрой глаза. Закрой глаза, Бога ради.

Но парень не мог удержаться. Гул ввергал его в транс, уносил разум куда-то в иные миры, где кристаллические фрактальные скалы росли до самых небес, освещаемые планетами с поясами астероидов, чёрными лунами и бипюзовыми солнцами. И на миг, когда разум навестил Землю короткое мгновение, парню вспомнились слова одного безумного сталкера с их двора:

"Что было здесь, теперь там. А что было там, теперь здесь."

И в недвижимой истерике двое сталкеров ждало, пока бывший медведь закончит свои лесные дела и уйдёт восвояси. Но он, казалось, лишь ловко петлял меж аномалий и, пробравшись к стволу дерева, вставал на дыбы, чтобы потрести старую сосну с надеждой на угощение в конце. Однако людей он не трогал. Пока они не двигались.

Человек и вправду адаптируется ко всему. Несмотря на природные невзгоды и диких тварей, неандерталец сумел соорудить копьё и, найдя пещеру, развести огонь дабы согреться. Методом проб и ошибок он понял, какие ягоды есть можно, а какие нельзя; понял, что весной животных лучше не трогать, а жареное мясо куда вкуснее и сытнее, нежели сырая плоть.
И здесь человек нашёл тоже подход. И тоже методом проб и ошибок.

Оазис посреди Зоны - так называли Бастаново сталкеры. Среди тёмных гибельных лесов и хищных полей, где всегда нужно быть начеку, и среди угрюмых стоянок одиночек, лишённых смысла к жизни, Бастаново заметно выделялся светом своих костров и - более того - своим шумом. Ночью Зона поистине раскрывалась, но уже вечером село заявляло о себе негромкой, но разносившейся вдаль, музыкой.
Блестело вдали. Но совсем рукой подать.
-Вот оно, - усмехнулся Хребет. - Наша первая стоянка. Ты, смотри, не бухай там много - нам на рассвете вставать. И готовь пять косарей за проход. По ходу дела разберёмся, чё да как, но, чую, нас к Пальцу сначала поведут знакомиться. Ну, тебя-то точно. Меня, хз. Вроде, выгляжу убедительно.
Дагон вздохнул и бросил гайку. Впереди снова ничего. В конце концов, когда они вышли к полю, Бастаново только зажигало свои костры.

Уже в пять лет Андрей понял, что жизнь нихера не сказка.

Когда в Москве гремела Олимпиада Восемьдесят, а летнее солнце коммунизма и дружбы народов жарило во всю свою мощность, юный Бледный столкнулся с первым, но самым памятным и очевидным намëком на то, что весь мир это сплошная шляпа.

Возвращаясь вечером с садика с пьяным отцом, потерявшим глаз в Афгане, на лестничной площадке он застал необычную картину. Молодая соседка пугливо озиралась по сторонам, а рядом с ней стоял высокий тëмный - чернее мазута - парень и довольно ухмылялся. Стоило девушке заметить сына с отцом, она было вздрогнула, но тут же успокоилась - нет, эти ничего не расскажут. Отец, Леонид, просто игнорировал, а сам Андрейка был слишком мал, чтобы осознать происходящее.

Всю ночь были слышны стоны. Так уж вышло, что стены у них были общими. А через девять месяцев Андрей стал невольным свидетелем другого скандала - рассерженный усатый мужчина выходил с чемоданами из соседней двери, за которой плакала та самая девушка - с чëрным карапузом в руках. Однако спустя несколько дней мужчина и соседка уже снова были вместе, но глаза мужчины уже никогда не блестели теплом или злобой - вообще ничем. Теперь, там зияла пустота.

С возрастом Андрей, конечно, всë понял, а позже и вовсе сделал для себя некоторые выводы. Смотря на себя в зеркале по утрам он нередко сравнивал себя с отцом или соседом, ведь все они были одного типа. Казалось даже, что к старости Андрей и вовсе превратится в их копию - лысеющий, с огромным дирижаблем вместо живота, низким и морщинистым. А сейчас, в свои шестнадцать, он, пересматривая семейный альбом, ловил себя на мысли, что ещë молодой отец на фотографиях и вовсе сам парень. И тогда он спрашивал себя: "Как я вообще получился, если отец был таким страшным?" - но тут же вспоминал истории, которые дед рассказывал по пьяне: школьная дискотека, водка, случайно залетевшая мама, что переспала с отцом на спор, а там и спешная свадьба.

И вот, выходя из метро, он в глубине души желал, чтобы что-то похожее произошло с ним и в лагере.
Впрочем, его надежды быстро же потерпели крах. Разглядывая толпу, он замечал подростков с их отцами матерями, и уже понимал, что и в этот раз ему не перепадëт. Хорошо одетые, подтянутые, весëлые, но главное - приятные черты лица. А он? Низкрослый гоблин с сумкой и гитарой наперевес. Ещë и зубы кривые, голова засаленная - он проспал, а родители не успели разбудить его вовремя.

В толпе он увидел и красотку Мальнан с еë хахалем. При родителях они не общались, так как те не одобряли их отношения, но стоит им уйти, как они тут же начнут целоваться у всех на виду - каждый школьник знал о безумном романе этой парочки с их скандалами, интригами и страстями. Но нравились они многим - девчонки были готовы грызть друг друг глотки за внимание Шабашникова Сëмы, а парни дрались за Мальнан. Что уж таить, сам Бледный пытался подкатить шары к Ирке, но Шабашников мгновенно вразумил его синяком под глазом, разбитым носом и нывшей неделю спиной.
Спустя три года страхов и переживаний, борьбы со своей стеснительностью, он получил именно то, что и должен был получить. Каждому своë. В конце концов, а чего он ещë ожидал?
Но Бледный уже не переживал по этому поводу. Отхлебнув воды из бутылки, которую купил по дороге, он влился в толпу, однако, та, словно манипулируемая кем-то, создала вокруг него некий круг, вновь напомнив Андрею его место.

А там и автобус подъехал.

Вообще, родители не одобряли его увлечения. Помнится, мать пришла домой, а юный Андрей что-то усердно рисовал в альбоме, купленном с отложенных на обеды деньги. Едва взглянув на высившиеся на листе здания и тянувшиеся через Яузу мосты, женщина тут же вырвала альбом из рук Бледного и вынесла на помойку. А вернулась со словами:
-Нечего рисовать тут. У тебя что, Васнецов в роду был? Нет? Ну вот и всë.

Это Андрей, само собой, добавил в копилку опыта.
То же и с гитарой. Мать всем сердцем ненавидела дедовскую гитару и всë пыталась избавиться от неë. Благо, отец отнëс еë к себе в гараж, чтобы при встрече с мужиками горланить Высоцкого или Смуглянку-Молдованку, играя исключительно блатными аккордами.
Так или иначе, судьба у Бледного была незавидной. Перспективы академий не маячили на горизонте, зато неподалëку игриво подмигивал завод, а стройка и вовсе махала рукой. Проспать, собраться, в спешке и пугливо оглядываясь проникнуть в гараж, втихаря забрать гитару, купить воды по дороге. А тут ещë и Шабашников с Мальнан - стоило автобусу приехать, пулей заскочили, а там бедный Икарус окружила толпа дикарей: латыши, азербайджанцы, якуты, чеченцы, киргизы. Народ приехал со всех концов Союза, что, конечно же, странно, учитывая настроения в стране.

Наверное, недолго осталось. Солнышко коммунизма закатывалось за горизонт в пизду к остальному миру.
Андрей зашëл одним из последних. Сидеть пришлось недалеко от водителю с каким-то толстой девочкой, от которой разило беляшами и потом, а за щеками, как у бульдога, перемалывался очередной кусман.

Ох, благо, она даже не посмотрела в его сторону. Быть может, увидела, что кроме воды никакой еды-то у Бледного и не было. Парень решил оглянуться. Позади вели беседы какой-то грузин и эстонец, хер их разберëшь. А вот дальше уже вовсю переговаривались и обжимались Мальнан с Шабашниковым. То что-то кокетливо шептала ему на ушко, а та охала, смеялась, хитро улыбалась и всячески намекала на то, что уже в эту ночь, наконец, ему даст. Она давно обещалась уже, а тот и рад пританцовывать вокруг неë в надежде угомонить зуд в паху. По крайней мере, Андрей так думал.

Всю дорогу он думал о том, как покорил бы всех девушек игрой на гитаре - а играл он и вправду отменно. Как парни бы, зауважав, приглашали к себе, а девушки пысали кипятком при одном только его виде. Именно что "бы", потому что Андрей знал правду, хотя всë равно в глубине души надеялся.

Он страшный и низкий. Таким, как он, никто не даëт. Никогда. А потому ему только и оставалось что молиться, чтобы его поселили с адекватными соседями.

И когда они приехали, то Бледный и дальше придерживался своей тактики. Из автобуса он вышел последним.
Может показаться нытьëм биопроблемника(да, такого слова ещë не придумали, но почему бы и нет?), но злой рок следовал за Андреем по пятам. Где бы он ни был, в какую бы компанию он ни попал, везде прослеживалась определëнная закономерность. Вот, он неумело пытается влиться, перебарывает себя и даже вмешивается в какой-то общий разговор. Реже к нему подходят сами, чтобы, как оказывается позже, посмеяться над его нелепым видом, голосом и ответами. Однако на этом всë общение и заканчивается. И стоит ему попытаться вновь, как он сталкивается с негативом. И так до конца смены.

Внешность и вправду решает - такова правда жизни, ведь, если проследить, то успешные люди всегда внешне привлекательны, их любят и ими интересуются. Если ты красив, но без друзей, то ты волк-одиночка, а если же уродлив, то чмо, неспособное найти друзей. Если красив и начитан, то умница и занятный собеседник, но если уродлив - ботан. Красивый шутит, и все заливаются смехом. Уродливый - негодование за неуместную колкость. Ведь жизнь это дорога, и кто-то всë равно оказывается на обочине. Так шло испокон веков - вспомнить тех же бобылей.

Отдушину Андрей находил в гитаре, которую держал в руках. Изредка на него бросали взгляд из толпы, но, видя обладателя инструмента, глаза тут же убегали прочь.
А Мальнан с Шабашниковым всë перешëптывались. Благо, они ещë не заметили его, а если заметят, то прощай отдых(хотя, на него Бледный и не надеялся). Вместо обычного безразличия начнëтся травля - прям как в школе, а после рассерженные родители вновь будут сетовать, мол воспитали чëрт знает кого на свою голову. Потому что Семëн хоть и из интеллигентной семьи, да всë же с гнильцой: убедительно рассказывать небылицы и сплетничать он умеет не хуже другой бабы, а накачанное тело, приятное лицо и недюжая эрудиция только прибавляла ему преимущества и авторитета.

-Ночью придëшь? - в который раз шептала ему Ирка.
-Обязательно, - с улыбкой отвечал ей Шабашников. - Но ты смотри, чтоб соседки нормальные попались. А вообще, надо разведать тут всë, понять, где можно нам будет, а где хрен.
И так постоянно. И Андрей бы с радостью понадеялся на чудо, да только реальность уже макнула его в правду. Волшебства не бывает. А если и бывает, то только не для него. Он так и умрëт девственником, станет бобылëм. И даже музыка не поможет - таких на сцену ни за что в жизни не пустят.

А ведь он и на самом деле хорошо играет. Знает много песен, умеет зажимать баррэ, без труда похвастается легато, тремоло и флажолеты, да даже ударные заменить себе может. Слушает много музыки, ходит на концерты в подвалы, да его преграду всë равно не преодолеть.

Может показаться нытьëм биопроблемника, но злой рок следовал за Андреем по пятам. Но он научился его терпеть и принимать как должное.
Вскоре началось распределение по отрядам. Первый. Для самых старших. Туда же, как очевидно, угодили и Мальнан с хахалем, грузин и литовец сзади и множество других ребят, которых в автобусе не было. Бледный буквально побледнел и сглотнул нервный комп, подступивший к горлу. Ну всë. Не будет ему спокойной смены. Сейчас его все заметят.

Молодая вожатая - стройная брюнетка с изумрудными глазами, будто вышедшая из авантюрного фильма, представилась Мариной Владимировной и повела ребят в корпуса. И стоило Андрею пересечься с взглядами с удивлëнным, а затем и самодовольным Сëмой, как в его голове тут же пронеслось:
"Терпим, малютки".

-Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставльшагося раба Твоего, брата нашего Иоанна и яко Благ и Человеколюбец, отпущаяй грехи, и потребляяй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная его согрешения и невольная, избави его вечныя муки и огня геенскаго, и даруй ему причастие и наслаждение вечных Твоих благих, уготованных любящым Тя... - именно так начиналось утро у Андрея Белова.

Яркий солнечный сентябрь обрушивал свет на разбитое городское кладбище, где тогда, третьего сентября, собрались все родственники. Многих парень видел впервые в жизни. Стоя с унылым видом и засунув руки в карманы старых отцовских брюк, он всматривался в лица выпивших мужиков и баб, ревевших старух и молчаливых дедов и думал: "Надо же. Я и не знал, что у меня столько родни".

И силился не смотреть в вырытую яму, куда погружался гроб.
"Бля, Крейзи сегодня вообще придёт? - отвлекал себя Андрей. - Он обещал, типа. Говорил, что достанет."
А гроб всё так же бесконечно медленно погружался в гроб. Чтение псалтиря, впрочем, тоже не думало прекратиться.
-Вытащи руки из карманов, - влетел подзатыльник от отца. - Ну, ничего. В армии тебя научат...

И вправду, армия близилась. Весной экзамены, а там и призыв рукой помашет. Целый год из жизни, и ради чего?
Выдохнув, Андрей вяло вытащил руки из карманов. Нагоняй за выдох он уже не стал слушать, хоть там уже и мать подключилась. Ну, зато где-то вместе. Жаль, только здесь и нашли общий язык. А второе связующее как раз погружалось в землю. Их надежда и гордость.

Получив очередного леща, Андрей отвернулся. Поганый прилесок. Как иронично. Казалось, оно до сих пор бродило средь древних сосен и елей, но, завидев парня, остановилось и стало смотреть на него. Как тогда, пару недель назад...
Но трагедия сменяется радостью. С первой пригублённой рюмкой похороны семилетнего мальчика превратились в типичное семейное застолье. Только родственников ещё больше, а пили ещё хлеще. Там и музыка заиграла - русский говно-рок бати, мамашкин Меладзе. Снова споры. И обязательно кто-то затеял драку, не поделив колбасу... Или политику. Но невелика разница.

После похорон, Андрей мигом нацепил футболку, джинсы и кеды, выбегая схватил барсетку и выбрался на вечерние улицы Петровска. На детской площадке сидела гопота и, словно по часам, заводиьа одни и те же будничные разговоры о трахнутых тёлках и отжатых мобилах. Мамашки цеплялись языками, а их отпрыски устраивали потасовки - смотрели на старших товарищей с пивком.
Гопота с Андреем здтровалась. Он не был в их компашке, но тот знал Шведа, а потому имел неплохой вес. Однако не они его интересовали.

Поьрвина фонарей была разбита или не работала вовсе. Погоевшие мусорные бачки и избитый тротуар. Запах помойки, гари. Хмуро глядевшие многоэтажки и розовый закат. Вот она, родной Петровск! Ну и дыра!

На углу улицы стояла девчушка в футболке с "Tokyo Hotel". Но вемь внешний вид выдавал в ней начинающую эмо: длиннющие чулки в чёрно-розовую полоску, кеды, кожанка и крашенная в пурпурный длиннющая чёлка на вороных волосах. Да, это она.

Не сказав ни слова, девчонка молча обняла Андрея и вжалась ему в плечо. Улица и вправду давала больше заботы, чем дом. Девчонка не спросила, как Андрей, а просто взяла его за руку и провела ладонью по щеке, а тот лишь прислонился к ней и закрыл глаза.

-Ребята нас уже заждались, - негромко сказала она. - Идём?
-Да, Лер, - кивнул Андрей и, достав пачку Филлип Морриса, закурил.
Отец бы убил за такое, но где он? Воображает, небось, себя старшим прапорщиком и смотрит очередную серию про очередных ментов с бутылочкой светлого. А мать? Готовит себе хрючево да радуется свинарнику в квартире. Нет. Какой бы ужас ни несла улица, дома гораздо страшнее.

И с этой мыслью Андрей двинулся во тьму. Всё это напоминало какое-то дешёвое кино, снятое на коленке. Убитые декорации девятиэтажек, пьяные в усмерть актёры, позабывшие сценарий и пытавшиеся нелепо импровизировать, лопнувшие лампы и пердящие микрофоны. Петровск походил на странную пьесу, которой не было ни начала, ни конца.

Хищно скалившийся лес за городом то и дело завлекал к себе, словно волк. И как бы Андрей не пфтался отвести взгляд от окраин, ели заманчиво каяали хвойными ветвями. Как дешманская проститутка. Вот он эпитет, да! Та, куда зайдёт либо совсем отчаявшийся, либо самый грязный бомж.

-На опохмелиться дайте, бля, - выплыла из переулка горбатая фигура с косматой бородой. И не с просьбой, а вполне себе поямым приказом.
-Иди нахуй, Аркадич, - проводили его ребята, вжавшись друг в друга. Так они и жили.

Андрей, что очевидно, не раз уже замечал этого несчастного бродягу с традиционным и валившим с ног перегаром. Кудабыон ни вышел вечером, какой бы дорогой ни шёл, безумный дед непременно встречал его и, точно чекист, требовал мелочь на опохмел. И Андрей, по заведённому обычаю, просто помылал его и брёл дальше по зловонному лабиринту из домов и ларьков. Так оно было, есть и будет. Во всяком случае...

"Интересно, - мелькнуло к парня. - А если дать ему пятак, то что? Андронный Коллайдер взорвётся, кажись."
-Не хочешь включить музыку? - спросила его Лера, доставая сигарету.
-Боже упаси, только не твоих педиков.
И эта часть сценария тоже повторялась. Как и приход на поляну Крейзи.

Бункер сталинских времён никогда не выпадал из поья внимания. В девяностые у него собирались бандиты, позже - сатанисты, потом бомжи, а теперь и местная гопота. Дурная слава обволакивала зловещее логово, и по городу давно ходила молва о всяческих проклятиях, наложенных на эту дыру.

Но подростков никогда и ничего не останавливало. Там, где на кирпичах жарили шашлык, а толпа из тридцати мальчишек и девчонок хлестала "Эталон" и "Жигулёвское", восседал тощий патлатый пацан с семиструнной гитарой в руках и бешеным взглядом в красных глазах. Серая футболка с красными "KILL" и козлиной мордой могла бы намекнуть о состоянии человека, но нет. Контраст всё же имел место.

Встретившись взглядом с Крейзи, Андрей кивнул ему и уселся на прогнувшийся влажный диван, от которого вечно несло пивом, мочой и рвотой. Но ему ли привыкать? Лера же чуть поморщилась, но уселась рядом.
-Будешь пить? - спросила она, а Белов лишь кивнул.
-Только не как в прошлый раз. Ещё одна такая выходка...
-Я больше не буду, Андрей, - врала, наверное. Конечно, она будет. Компашка здешних эмарей - гаснущие семь человек - скоро получит своё, а потом Леру вновь будет ждать скандал. И что она нашла в том хмыре с плеером? Он же дрищ и просто лютый чёрт! Ну, как так?
Но Лерка уже побежала за пивом. Прямиком к нему.

-Соболезную, братан, - рыгнул Крейзи и плюхнулся рядом. - Чё, мусора не нашли того уебана?
-И не найдут, - ответил Андрей сожмурил глаза.

Нет, лучше открыть. С закрытыми опять тот блядский лес... И брат. Ох, бедный Ваня. Почему он? Ему же только исполнилось семь лет!

-Что ты там тыкаешь всё? Тебе заняться больше нечем, что ли? - Дертокс чуть устало и с едва скрываемым раздражением кивнул Огнёву, возившемуся с проржавевшим и полуразбитым приёмником. Но лысый мужчина всё шикал и продолжал копаться в устройстве, беспорядочно щёлкал по одним и тем же кнопкам, пытаясь поймать хоть какую-то волну. Однако всё было без толку - приёмник лишь тихо шипел, сливаясь с тарабанившим по металлу дождём в единый гул.
-Где ты его вообще откопал, Ефрейтор? - Дертокс сел на старую стиральную машинку и скрестил руки на груди.
-Знаешь, Дерт, - задумчиво отозвался Огнёв, тщетно, но неустанно выискивая что-то. - Ты когда-нибудь слышал об особой волне? Ну, та, которая появляется только ночью.
-Особая волна? - Дертокс удивленно склонил голову на бок. - Это ещё что такое? Я думал, только у Итарио да тех дикарей из расщелин есть подобие радиовышек.
-Не, - с улыбкой протянул Ефрейтор и поправил поношенную кепку цвета хаки. - На то особая волна и особая.
Наконец, он оставил попытки настроить приёмник и сел на холодную сырую землю.
-Говорят, каждую ночь появляется особая волна. Там нет ведущих, нет никаких слов. Только музыка. И всегда одна и та же.
-Так что же в ней особенного, кроме странного времени для вещания и одних и тех же песен? - фыркнул Дертокс. - Я тебе такую же волну могу сделать. Только, там, вместо музыки, я буду материть всех. Тоже особенность, как ни крути.
-Эх, ты, невежда, - усмехнулся Ефрейтор так, словно отец над глупостью своего чада.
-Ты кого сейчас невеждой назвал, лысая-бошка-дай-пирожка? Тебе напомнить, чем я тут вообще занимаюсь?
-Не, не надо, - Огнёв снова решил повозиться с радио. - Там суть в том, что каждый слышит свою песню. Говорят, эта волна - волна самой Свалки. Так она на мозги воздействует. Я, вот, слышу наш военный оркестр. Под него наш сержант любил гонять нас по плацу в полном обмундировании. Кореш мой, Кремень, слышит звук сирен под хоровое пение. Он, говорит мне, запомнил это, когда испытание ракет проводили. Ну, там. Вне Свалки. В нормальном мире...
Он вздохнул и обернулся на призадумавшегося Дертокса.
-А ты, Дерт? Что бы услышал ты? Какую песню тебе бы подсунула Свалка?
Тот лишь закутался в пальто и поднял ворот. Сырость уже пропитала весь каркас, минуя поршни и провода, а из динамика механического существа даже повалил холодный пар.
Дертокс покашлял, и вместе с кашлем вылетели брызги розовой тягучей жидкости - как слюна, но неживая и пахнувшая чем-то странным, но очень грязным.
-Твою мать, - выругался едва слышно Дертокс и поспешно вытер остатки жидкости с динамика. - Кхм...Что бы я услышал, спрашиваешь? - он недолго помычал и пожал плечами. - Хер его знает. Но я бы попробовал отследить источник сигнала, чтобы наведаться на станцию твоей "особой волны".
-Это же то, о чём ты говорил? - Огнёву, наконец, удалось поймать хоть что-то. - О восприятии? Свалка для всех разная, да?
Но в ответ - опять поднятие плеч.
-Я не уверен, - помотал головой Дертокс. -Эту теорию еще стоит проверить. Вообще...
И тут, механическое существо замолкло, едва услышав знакомые ноты. Казалось, его ядерный реактор даже на секунду выключился в попытке понять, как же так? Неужели, снова та музыка? Та, что вернёт Дертокса в ту злополучную ночь, когда...Впрочем, неважно.
Дертокс замер и заметно помрачнел. Огнёв прекрасно знал, когда его друг прекращает сыпать едкой иронией, провокациями на диалоги, теориями и становится настолько серьёзным, что в такие моменты Дертокса стоит оставить в покое. А всё просто - он защёлкал пальцами. И этого хватало Ефрейтору, чтобы заткнуться и скрыться из виду.
К счастью, Дертокс сидел в безмолвии недолго.
-Однако, - лишь это вырвалось из его динамика. - Довольно...необычно?



-Я думаю, это всё эксперимент правительства, - Ефрейтор развернул свёрток с мясом и глубоко вдохнул. Уродливое лицо лысого мужчины исказилось в жутком оскале, и Огнёв жадно вгрызся в зловонный кусок чего-то тухлого - то ли ноги, то ли руки.
Вдруг, все замолкли и замерли. Спорившие доселе Дертокс и Иаков медленно повернули головы на Ефрейтора, а Кристи и Уорен прервали свои нежности, лишь услышав столь смелый тезис.
Слово взял Дертокс.
-Ты к чему это сейчас сказал? - наигранно устало спросил он и поправил шляпу на голове Иакова.
-Да, действительно, - Уорен отпустил руки Кристи и поспешно подошёл к довольному едой Ефрейтору. - Это сейчас к чему было?
-Дорогой... - пыталась перебить его Кристи, но парень был непреклонен.
-Мы тут беседуем о своём, - повысил голос Уорен, а ты...
Гневная тирада оборвалась с оглушительным гулом, от которого, казалась, затряслась вся Свалка. Нет, это не упал какой-то очередной кран, и не рухнула, не дай Боги, Хрущёвка. Честно, автор и сам не знал, что это было. Но такой гул...
Группа тут же вжалась в поросший мхом пол электрички и не смела даже головы поднять.
-Что это? - под шелест открывавшейся Библии спросила Кристи у Уорена. Её глаза бегали туда-сюда, словно пытались уловить что-то, а мышцы горла не успевали сглатывать подступавший в душу ужас. Девчонка задрожала. И даже объятия Уорена, самого испуганного до чёртиков, не могли помочь ей успокоиться.
Но тут, Ефрейтор гордо встал и вставил в рот самокрутку.
-Значит, - усмехнулся он, поправляя кепку. - Я прав. Вот, запугать нас пытаются. Как правду начал говорить, так заткнуть захотели. Точно правительство. Эй, поп, - он насмешливо кликнул читавшего вполголоса Библию и перекрещивавшегося Иакова. - Где там бог твой? Что он нас не спасает?
Ефрейтор выпустил вонючий дым изо рта и сел на изорванную скамью, из которой торчал плесневелый пух.
-Нет никакого Бога. Не прав ты, пацан. Это всё учёные, а через них уже прави...
-Завали ебало, - Дертокс резко встал и скинул Ефрейтора с кресла. Тощее тело с испуганным криком упало на пол, но уже через секунду поятнулось за пистолетом. Огнёв только положил палец на крючок, как механическое существо мигом выхватило оружие из его рук и сунуло себе в карман пальто.
-Вечно, блять, рептилоиды мерещатся, - шептал сердито Дертокс. - Скажи ещё, что они тебе в штаны срут постоянно.
Он помотал головой и глянул в сторону окна.
-Мудак, блять.
Дертокс жестом приказал всем оставаться на местах. Медленно, осторожно перешагивая консервные банки и прочий хлам, он подошёл к разбитому окну и чуть высунулся, чтобы оценить обстановку.
Только кучи мусора кругом. Лил дождь. В ржавом небе зияла громадная трещина. Всё, как всегда. Ничего необычного.
Но тот гул никак не мог выйти из головы Дертокса. Это явно не механическое, о нет. Ничтотне может издавать такой ужасный звук - тут нужны голосовые связки. Значит, нечто, что прогудело, было природным явлением. Что-то живое. И что-то громадное. Очень громадное. Возможно, даже больше всей Свалки, а она немаленькая.
-Что там? - спросил шёпотом Уорен, прижимая Кристи к себе.
Дертокс лишь пожал плечами.
-Да Диабол его знает. Может, ещё одна причуда Свалки, - и он защёлкал пальцами. - Но не правительственный эксперимент, как изволил выразиться Ефрейтор, сука, трахал его в рот своим стальным хером.
-Это точно Ад... - шептал, поджав колени к груди, Иаков и трясясь, точно осиновый лист. - Нет выхода. Сплошной ужас. Это точно Ад. Здесь нет Бога. Здесь нет Бога...
-Нет, - протянул задумчиво Дертокс, не переставая щёлкать пальцами. - Но теория интересная, пускай, и религиозная. Тут что-то глубже...